В одном из уникальных уголков Крыма, в Байдарской долине в деревне Скели (ныне Родниковское) находится дача, (вернее, то, что от неё осталось) революционного писателя Степана Гавриловича Петрова-Скитальца.
Неуёмность этого действительно непоседливого, чрезвычайно жадного на впечатления писателя привели его в Крым.
Первое знакомство Скитальца с Крымом относится к 1895-1897 годам, когда он путешествовал по югу России в поисках жизненного пути. Прошагав с длительными остановками по Южному берегу, он останавливается на Южном берегу, в Балаклаве, где естественно не имел ни кола, ни двора.
У моря.
Вдали от родины забытой
Над чуждым морем я брожу
И полон грусти ядовитой
На красоту его гляжу…
Спускался к миру ангел ночи,
Он звёзды, эти божьи очи,
Звеня крылами, зажигал,
И сон повсюду наступал.
Но не было в душе моей
Давно желанного покоя:
Блуждали мысли над землёй
Как призраки страны теней.
Нет цели в жизни… Нет желаний,
В душе разрушен храм святой,
И я живу без упований
С опустошённою душой…
Так думал я… А предо мною
Синея, море волновалось
И необъятной шириною
Как будто мне навстречу мчалось,
И пело море… Как орган,
Оно гудело величаво,
И вечно юные дубравы,
И чудеса далёких стран,
Про безграничную свободу,
Про звёзды вечные небес,
Про скалы, про шумящий лес,
И неизменную природу.
И с писком жалобным летали
Морские чайки надо мной,
Как будто недоумевали:
Кто это сумрачный такой.
(1895 г.).
Шавшин В. пишет: «С апреля 1908 года по февраль 1909 года в Балаклаве жил С. Г. Скиталец. Чем привлёк писателя крохотный городишко? Для него невероятным оказался факт, городская библиотека разместилась нигде - нибудь, а в самых удобных помещениях здания градоначальства. Хозяйкой здесь была ссыльная Е. Левинсон. Она завела особый альбом, на его страницах заезжие знаменитости оставляли записи. Ту, которую набросал своим размашистым почерком Степан Гаврилович, стоит привести полностью.
«Здесь, - пишет С. Скиталец, - я жил вместе со всей моей семьёй около года, и нигде в Крыму не удалось нам жить уютно и спокойно, кроме Балаклавы. Я объясню эту удачу встречей и знакомством с Е. М. Аспизом и лицами, причастными к здешней библиотеке. Мы все сблизились в такую дружную компанию, что отныне Балаклава сделалась для меня чем – то родным, куда вероятно, я ещё много раз буду возвращаться.
И когда не будет здесь этих редких людей, любящих жить любовью к другим я всё – таки не раз приду навестить места, где они и мы жили, где бывали вместе летом и где коротали вместе красиво безлюдную зиму в прекрасно тихой Балаклаве. Если, через несколько лет, кто-нибудь, станет показывать туристам дом, в котором жил забытый писатель Скиталец, и при этом укажет на один из шикарных дворцов, то прошу не верить: летом я жил на Кадыковке, в полуразрушенном живописном домике на горе, а зимой - на даче Гинали против кофейни, в которой всегда играет музыка и поют хорошие певцы. Начальник этой кофейни очень хороший и гостеприимный человек. Да здравствует Балаклава с учреждениями – библиотекой, кофейней и почтовой конторой!».
Этот текст подписан 1 февраля 1909 года. Где жил С. Скиталец в Балаклаве? Некоторые краеведы указывают в сторону Спили-горы. Но точно неизвестно.
На полпути к её вершине и сегодня сохранились следы старых усадеб, жалкие остатки окружавших садов. Люди, самой уютной была та, которая располагалась в 30-50 метрах от обрыва. Целиком сохранившийся фундамент указывает на удобное расположение четырёх комнат, кухни, подала, веранды. Из-под её козырька открывались изумительные по красоте виды: слева-на вершину Спилии и далее - на мыс Айя, впереди – на неохватную ширь моря, справа – на оставшиеся внизу башни Генуэзской крепости. Не об этом ли доме на горе упоминает С. Г. Скиталец».
Затем он покупает участок в Байдарской
долине. Недалеко от Скели был построен дом тестем Скитальца – волжским собственником
пароходов Николаем Ананьевым.
С дачей в Байдарской долине связаны два периода в жизни Скитальца 1910-1913 г.г. и 1934- 1940 г.г. В автобиографическом романе «Дом Черновых» он писал: «Сам сочинил план дома и сам руководил постройкой. Полгода жил шалаш, когда знаешь, что строишь дворец, когда собственный рисунок превращается в реальность, когда из диких камней, глины и дерева создаёшь что – то художественное. Таким реальным творчеством я первый раз занялся и, несмотря на тысячу неприятностей и трудностей всяких, строил с наслаждением. Вот, посмотрите: какое дикое место! С сотворения мира не было здесь ноги человека, земли этой не касались: плуг, топор, лопата. А теперь вырос, как по волшебству, прекрасный дом, земля обработана, посажены культурные деревья! Меня такая работа увлекает и радует…».
Читая роман писателя «Дом Черновых», нужно вспомнить, что это произведение было написано на чужбине, в Харбине. Видимо, на чужбине, Степану Гавриловичу вспомнилось самое дорогое, самое близкое его сердцу. Это родная дача в Байдарской долине.
Автор описывает путешествие одного из героев своего романа: «Перевалив горный хребет и, проехав какое-то татарское селение с мечетью, базаром и глинобитными кофейнями, свернули вправо, за околицу. Здесь пошла мягкая просёлочная дорога. Перед глазами Силы Гордеича (герой романа) неожиданно предстала широкая, овального вида зелёная долина в несколько вёрст длиною, окаймлённая голубыми горами, густо заросшая кудрявым лесом. Кругом была необыкновенная тишина. По краям долины, на склонах гор там и сям белели татарские деревушки, а по сторонам дороги зеленели всходы ржи и пшеницы. Кое-где попадались одинокие приземистые, ветвистые дубы… да жизнь здесь – настоящая деревенская. Трудовая. Навстречу попадались татары с косами и граблями; татарчонок, ехавший шагом в телеге – «мажаре», запряжённой парой белых волов с цветами на рогах… Поперёк долины, наискось, вилась малюсенькая извилистая речонка, вытекавшая от подножия гор в глубине равнины и уходившая в ущелье между зелёных, лесистых холмов. На выгоне паслось стадо коров, по оголённым склонам гор ползали овцы…».
А с какой любовью и тоской по своему дому описывает автор романа «Дома Черновых» жилище своих героев - точный аналог дачи в Байдарской долине. «По широкой витой дубовой лестнице, освящённой громадным окном с разноцветными стёклами, - читаем мы в одной из глав, - они (герои произведения) поднялись на второй этаж. Там было две комнаты: в одной помещалась мастерская художника, в другой, поменьше, выходившей на балкон, стоял шкаф с книгами, вделанный в стену».
Таким видели дом, посещавшие Скитальца: М. Горький, Ф. Шаляпин, С. Сергеев-Ценский. Их вечное незримое присутствие здесь, наше стремление к культуре, просвещению вселяют уверенность в том, что придёт время – и дом Степана Гавриловича Скитальца будет восстановлен.
Живя в Харбине, Степан Гаврилович построил дом такой же, как в Байдарской долине. Он тосковал по своей крымской даче, любил Байдарскую долину и верил, что вернётся туда.
В гостях у писателя на даче в Байдарской
долине часто бывал С. Н. Сергеев-Ценский. Об этом Степан Гаврилович вспоминал: «Я пригласил его (Сергеева-Ценского) к себе
в гости в Байдарскую долину, где поселился около татарской деревни в замечательной, живописной местности. К нам присоединились несколько человек
интересующихся пешим путешествием в глухие углы Крыма: предстояло пройти семь
вёрст лесными тропинками, втрое сокращающими расстояние от Ялты до Байдарской
долины. Этот путь существует со времен великого переселения народов из Азии в
Европу. Подъём через перевал, высеченный в скалах в виде циклопической лестницы, существует с тех незапамятных времён, лишь слегка
ремонтируемый населением. Этим путём я много раз путешествовал из деревни на
южный берег, любуясь действенной первобытной природой, как бы искусственно
созданных красот. Ценский конечно заинтересовался: всё это было как раз в его
духе. Около часа мы взбирались по циклопическим сказочным ступеням тысячелетней
каменной лестнице, и когда, наконец, очутились наверху седловидной горы, откуда
начинался едва заметный уклон в долину
по берегу ручья, нисподавшего по каменным уступам под тенью столетних деревьев
букового леса, то потеряли тропинку. Решили спросить дорогу в видневшейся
лесной сторожке. Но в нём в праздничный день оказалось великое пьянство артели
лесорубов: навстречу нам высыпала пьяная ватага распоясанных и босых людей, до
глаз заросшими бородами. Несколько молодых женщин в нашей группе, видимо
заинтересовали их. Могла произойти неприятность, если бы, если бы обнаружили
робость или вызвали ссору. Но нас всё-таки было пятеро здоровых мужчин,
вооружённых кизиловыми палками, оправленными в железо, поэтому опасная встреча
кончилась мирно.
Пока мы спускались в долину, Ценский экспромтом рассказал тут же придуманный рассказ на тему этой встречи. О том, что могло бы произойти, но не произошло. Я убедился в его способности создавать занятные рассказы по всякому поводу.
Красочное впечатление от живописного пути было к вечеру всё-таки испорчено: землевладелица, жившая в собственной усадьбе, рядом с деревней, пригласила нас в свой сад на чаепитие.
И дёрнуло же несчастную петербургскую даму начать с Ценским литературно-салонный разговор.
- А вы любите Гарина-Михайловского? Ах, я обожаю! Лохматый Ценский вдруг вскочил из-за стола с горящими яростью чёрными глазищами. Его, что называется взорвало.
Хозяйка выронила чашку, сделала круглые глаза и до полусмерти напуганная, убежала в дом.
-Противная баба, - бросил он по её адресу, берясь за шляпу, - да и Байдарская долина это могила какая-то. Пойдём! – кивнул он мне и зашагал в деревню. Он близко и простодушно принял к сердцу пустую мещанскую болтовню, оскорбительную для его выстраданной любви к литературе.
Спустя несколько лет спустя, осенью, я приехал из Байдар в Севастополь на деревенских лошадях, озяб, проголодался и зашёл в буфет вокзала обогреться и перекусить. Здесь я встретил Ценского, едва его узнав: буйные кудри были снесены под гребёнку, усы подстрижены и закручены, на руках белые перчатки.
_ Что за превращение?
-Призван брат в армию! Хе-хе! Идём на войну».
Михаил Лезинский в очерке о Скитальце пишет: «Вторая жена Скитальца Вера Фёдоровна вспоминает случай происшедший на даче с Сергеем Ценским: «Вот все говорят «шаляпинский» бас. Это как эталон баса. А я всегда вспоминаю голос Серёжи, голос Сергеева – Ценского. Вот уж был бас! Как начнёт по – молодецки ухать! – так, наверное, вся живность на много вёрст попрячется в горах… Жила от нас неподалёку одна интеллигентная дамочка – большая любительница поговорить о литературе. Но надо заметить, дальше знания имён известных писателей её познания не распространялись. Познакомилась она и с Сергеем. Слушал он её слушал… А я-то знаю, не прощал он невежества в литературе. Молчал он, молчал, а потом как вскочит – и в дверь. Схватился за огромное дерево, того гляди вывернит его с корнем и как зарычит на весь лес… Вот это был бас! Где Шаляпину до него. Дамочка потом говорила: Сергеев – Ценский и не писатель вовсе, а укротитель хищных зверей… Вот Куприн, который Александр, - это настоящий писатель, ручки целует…».
Ф. Шаляпин не раз бывал на даче в Байдарской долине. Дуэтом пели со Степаном Гавриловичем. Голос у него тоже был богатый, церковный. Со всех окрестных деревень приходили послушать дуэт Шаляпин-Скиталец.
Из воспоминаний М. В. Берниковой (жены и помощницы врача Байдарской больницы) о встречах со Скитальцем в Байдарах (1910-1912 г.г.):
С тех пор начались наши дружелюбные взаимоотношения со Скитальцем. «Когда вас застанет непогода во время зимних туманных вечеров, прошу Вас располагать ночлегом у нас. Есть у нас тихая, тёплая, свободная комната с постелью, столом, на котором стоит керосиновая лампа – молния с зелёным абажуром и чернильным прибором. Там Вы можете работать и писать, а теперь вечером мы можем попеть. Мы с женой любим не только слушать, но и петь. А прежде всего мы хотели бы Вас
послушать. О вашем голосе мы читали даже в газетах, как успешно Вы выступали в Москве под аккомпонимент гуслей» - пригласил Берников.
Степан Гаврилович улыбнулся: «Оказывается, мы уже знакомы. Я с благодарностью принимаю ваше приглашение на ночлег, а за песней задержки не будет». В тот же вечер он охотно пел нам русские песни Астраханском Степане Разине.
Он пригласил нас к себе в гости: «Вы приходите ко мне домой. Я живу с женой Александрой Николаевной и сыном Женей 10-ти лет. Я пою там под аккомпонимент своих гуслей, тогда эта песня создаёт близость события, а я пою её с любовью.
За три прожитых года в Крыму приходилось слышать от Степана Гавриловича много хороших песен под нежные звуки его гуслей. Песня всегда западала в душу. Его уменье петь русские песни живы в моей памяти и поныне.
Недалеко отдачи Скитальца жила семья писателя Сергея Яковлевича Елпатьевского, редактора крупного журнала «Русское слово».
Теперь в день рождения, его столетия, я вспоминаю его как писателя, поэта, певца и умельца незабываемых песен и некоторых рассказов, написанных в нашей комнате казённой докторской квартиры в Байдарской больнице. Теперь гусли Степана Гавриловича хранятся в городе Горьком в музее имени А. М. Горького. В 1913 году мы расстались и больше не встречались».
Старожилы села Родниковского рассказывали, что писатель любил песни и шутки, любил прогулки по окрестностям. Часто видели, как он работал в саду. Они хорошо помнили этого человека, что поселился недалеко от деревни Скеля в двухэтажной даче, которую сам помогал строить под красной черепичной крышей. Здесь Степан Гаврилович решил обосноваться надолго в связи с болезнью жены. Место он выбрал вдали от моря. Его привлекла деревня, её жизнь, привычная с детства, по душе был широкий простор долины.
На даче писатель завершил работу над историческим сказом в 3-х частях «Кандалы», в основе которого события, происходящие в Среднем Поволжье накануне революции 1905 года. «1940. Крым. Байдарская долина» значится под последней строкой эпилога этой книги.
Писатель любил Байдарскую долину, её людей, её историю. Он навсегда хотел остаться на крымской земле. Из завещания Скитальца от 2 июня 1939 года. «В Совнарком. На случай смерти моей завещаю мою просьбу Правительству: тело не подвергать сожжению, похоронить подле моего дома в Крыму при деревне Скели. Мою пенсию предоставить полностью моей жене и помощнице в моих трудах литературных Вере Фёдоровне (Вельгельмине Фридриховне) шведке по происхождению, рождённой в России и выросшей в Советском Союзе. Пользование дачи в Крыму ей уже предоставлено Совнаркомом. Доходы от моих произведений передать ей, согласно, особого завещания»
В своём стихотворении «Завещание» он пишет:
Схороните меня не на родине милой
Где непризнанным,
Лишним и чуждым я жил.
И откуда ушёл я, гоняясь
За мечтой легкокрылой
Где я юность свою схоронил.
Схороните меня не над Волгой широкой,
Не на старом кургане
Родных Жигулей,
Не в деревне родной, у ручья,
Под зелёной осокой,
Подле вечно бесплодных полей.
Схороните меня
В изумрудной долине,
Где извечным путём
Шли народы забытых времён.
Где могилы скитальцев
Заметны ещё и поныне.
Нет им счёта и нет им имён.
Там, при этой дороге
Кремнистой,
Где лежал неизвестный
загадочный путь,
у ключа, что струился волной серебристой,
от страданий хочу отдохнуть.
Горы синим кольцом
Окружают долину.
Из – за гор чуть доносится
Ветер морской,
Дремлет лес вековечный,
И мудро шепчет былину
О дороге людской.
Все, что вечным исканьем гонимы,
Все, кто жаждет далёкого
Счастья людей.
Остановятся здесь,
Как в пути пилигримы,
Погрустить у могилы
Из воспоминаний Е. М. Аспиза: «…Я стал часто бывать у Степана Гавриловича на даче. В то время Степан Гаврилович находился тогда в состоянии несколько упадочном. Болезнь жены, с одной стороны. А главное это было время упадочного настроения после разгрома революции 1905 года.
Оживлялся только когда был, несколько выпивши, брал гусли – и лились у него песни. Пел он мастерски, и тогда он снова становился поэтически – революционным Скитальцем… Беседы со Скитальцем всегда были интересны. Он рассказывал мне любопытное о Шаляпине. С ним он дружил, при мне несколько раз получал письма… До 1914 года я каждое лето встречался со Скитальцем на даче в Скелях, недалеко от Байдарских ворот. Дом был небольшой, двор запущенный. Вид хороший, которым он художественно восхищался. Но хозяйственности никакой не было ни у него, ни у его больной жены… До самого конца Скиталец горел чистой любовью к литературе, которой он служил как божеству». В своей жизни Степан Гаврилович был и певцом, и поэтом, и писателем. Не будем утверждать, что мы очень хорошо знакомы с творчеством писателя, но хорошо знаем, что он был другом М. Горького, что стихи Скитальца цитировали многие великие люди того времени.
В селе Родниковском жила В. М. Цуканова, которая видела писателя. Она вспоминает: «Моя мать, Елена Ильинична Барзали в пору моего детства служила у Скитальца поварихой. Бывало, прибежим мы с братом Володей проведать её, а нам шепчут, оглядываясь на дверь в парадные комнаты: «Т-с-с, там Скиталец, нельзя кричать….
А уж если он выйдет, мы прятались. Из укромных мест наблюдали за самым загадочным жителем села. Запомнился мне он высоким, худым, в необычных у нас коротких бархатных штанах… Если же писателю удавалось детвору обнаружить, то он, против ожидаемого, не гневался. Напротив, приглашал к себе. Подводил к огромным шкафам, показывал книги. Провожая, обязательно угощал сладостями».
Апрельским днём 1941 года Степан Гаврилович с тяжёлыми предчувствиями уезжал в Москву. Только сказал: «Друзья! Я, наверное, вижу вас в последний раз» так оно и случилось. В 1941 году его не стало. Он умер 25 июня 1941 года». Похоронен писатель на Введенском кладбище в Москве. Смерть Скитальца через несколько дней после начала войны прошла незамеченой.
Из книги Кудрявцевой Н.Ю. «Годы мчались... Лучшей долиНепокорно я искал».
Комментариев нет:
Отправить комментарий